Смытые волной - Страница 110

110

Не знаю, что видела Сонечка, мать жениха, что она слышала, второе одеяло вместе с нашими шмотками валялось рядом на полу возле дивана. Семейная жизнь началась. Похватав вещички, понеслась в ванную приводить себя в порядок. Стыдно было заходить на кухню, но пришлось. Им с мамой надоело уже звать меня на завтрак. Встретилась глазами с Мишей, он такую рожицу скорчил, а его мама, чтобы не смущать меня, отвернулась к плите, загадочно улыбаясь.

– Доброе утро, детка, – жених прижал меня к себе, поглаживая мою спину и немного пониже. – Присоединяйся, мы здесь кушаем и обсуждаем план предстоящих боевых действий.

Первый удар предстояло нанести по загсу: нужно было узнать точное время нашей регистрации. В зависимости от него следовала вторая операция: решить вопрос с рестораном. Вроде кто-то из Мишиных друзей предварительно договорился с рестораном «Прага», с самым привлекательным залом, но нужно срочно подтвердить, внести залог, а то займут. На тот зал с балконом большой спрос. Но нужно еще согласовать меню и численность.

Третий удар по ювелирному магазину – выкупить обручальные кольца по свадебному приглашению, после чего еще Мише съездить на работу, переговорить по межгороду со всеми родственниками, уточнить, кто едет, и заказать им гостиницу. Я сама пару раз по телефону пыталась дозвониться в Одессу, но было глухо, как в танке. Может, Мише удастся связаться.

Еще я в очередной раз услышала историю своей встречи на Киевском вокзале. Миша в красках рассказывал Олегу, как потерял Лешу, как они приехали заранее, но поезд задерживался. Думали, минут на пятнадцать-двадцать, а объявили, что на целый час. Задубели стоять на сквозняке. Дело было вечером, делать было нечего, и они отправились в ресторан перекусить. Через час вышли на платформу – ни привета, ни ответа, вдруг объявляют: задержка еще на час в связи с неблагоприятными с погодными условиями. Пошли опять греться в ресторане. Словом, за четыре часа опоздания дошли до кондиции и потерялись. Мой жених еще как-то держался на ногах, видимо, его поддерживало чувство ответственности, то бишь, высокого долга, и, хочется верить, любви. А Леша такой долг и угрызение совести не испытывал – куда-то запропастился и обнаружился только через сутки. На все это время его приютила у себя старшая сестра. В Москве это так называется, жены не должны нервничать.

Этот первый семейный завтрак на кухне был сервирован моей свекровью с любовью. Она носилась между плитой и холодильником, постоянно что-то вспоминая, что еще забыла поставить на стол. Красная от возбуждения, от предстоящего события, которое, по моим скромным подсчетам, Мишина мама ждала последние лет двадцать. И сегодня ночью ее желание, вероятно, сбылось, она воочию убедилась, что мы по-настоящему близки. Я, правда, не могла смотреть ей в глаза, но внутренне ощущала, что от нее ко мне исходит столько благожелательности и искренности. Сонечка постоянно ко мне прижималась, старалась погладить по спине, подбодрить меня, приняла меня, похоже, как родную дочь. А в стесненных жилищных условиях, извиняясь, приговаривала светящаяся счастьем Мишина мама, мучается вся страна, строящая социализм. Ничего не поделаешь, когда-то ведь достроим его и заглянем совсем в светлое будущее – коммунизм.

В загсе на Кутузовском проспекте, куда мы пришли подтвердить дату регистрации, я наблюдала за другими брачующимися. В основном, совсем молоденькие – что жених, что невеста. В окружении свидетелей, друзей и родственников они весело пили шампанское. Мимо прошла та тетка, которая нас тогда прессинговала, когда мы подавали только заявление. Она меня не узнала, а, завидев Мишу, не стесняясь, ошеломила коллегу за соседним столом своими философскими мыслями о том, что эти провинциалки мертвой хваткой цепляются за москвичей, никакими клещами не оторвать. Все сюда так и прут. Вот и этого длинноносого с бакенбардами до шеи охмурили.

Я весь этот пассаж хорошо слышала и про себя подумала: да будьте вы хоть трижды москвички, ни один одессит на таких уродин с провисшими толстыми задницами, как у тебя, тетя, не польстится. Она покопалась в своих бумагах, вытащила из ящика еще один толстенный талмуд, что-то туда вписала и наконец, не поднимая головы, прошипела, что расписываемся в субботу, двадцать девятого ноября, в двенадцать часов, прибыть обязательно надо за тридцать минут до начала – опоздаете, будет назначен новый день.

– Вот здесь оставьте нам на память свой автограф, – обратилась она к Мише, перевернув журнал вверх тормашками, как при голосовании книгу избирателей. – А вам не надо, одного достаточно.

На меня она даже не глянула, ну и черт с ней, в кармане я держала для нее даже не фигу, а нашу одесскую дулю.

Следующим пунктом нашей программы был ресторан. Жених хотел пойти один, а я – чтобы подождала его на улице. Я возразила – с какой стати буду торчать на холоде и ветру, который гулял по Арбату, свадьба же вроде моя тоже, и мы отправились вдвоем. Два администратора, как два брата акробата, стали вежливо так отнекиваться, что никто им не звонил, ничего они не знают, и вообще в этот день в «Праге» прием не у кого-нибудь, а у самого Косыгина, и другие важные мероприятия, так что все свадьбы отменяются, тем более на полсотни человек. И вообще, у них принято заказывать банкеты вперед за месяц, а то и больше.

Я как услышала про эту полусотню, обомлела. Наших с ним родственников вместе с нами ну от силы человек пятнадцать, откуда остальные и кто они? Неужели дружков своих из Домжура затянет, как вспомнила в ужасе эту публику…

110