Смытые волной - Страница 78

– А что сама-то не едешь, оторвалась бы с ними. Тебе полезно, и весок бы скинула. Ну, все, хватит.

На проходной, когда шла домой, столкнулась с директором.

– Ты решила в Москву съездить? Я список видел. Правильно, развлекись. Пригляди там, чтобы не очень разошлись наши водоплавающие. Они не дураки выпить.

– С какой стати, Владимир Алексеевич, я ведь не надсмотрщица.

– Не дай Бог нахулиганят, в милицию попадут, оттуда нам «телега». Приятно что ли, иди разбирайся, дядьку твоего проси, чтобы конфликт уладил. А тебя они побаиваются.

– Меня? Что за ерунда. С чего им меня бояться?

– Тебя, Ольга, все побаиваются, репутация такая. Я и сам, если честно, тебя опасаюсь. Как заходишь, так и думаю: ну, счас что-нибудь вскроет. – Он пригрозил мне пальцем и потянулся, как мартовский кот.

Дома я просто так сказала, что есть поездка бесплатная, меня записали, а я не хочу ехать.

– Да ты что! – бабка с мамой прямо в один голос заорали. – Чего с нами сидеть. Москву посмотришь, уж подзабыла, наверное, сколько времени прошло, как ты последний раз там была.

А чего я кочевряжусь, может, действительно поехать, я ни от кого независима, девушка свободная и свободолюбивая. С этими водоплавающими красавцами не стыдно по Москве пошастать. Кавалеры денежные, шмотки на них все импортные, но никакого выпендрежа, как у некоторых москвичей… Была, не была, поеду, оторвусь, как советует Лилька.

Здравствуй, столица, здравствуй, Москва! Заперли нас в гостиницу Академии наук, черт знает где, у одного места на куличках, как говорит сосед по парадной. Ранним утром, едва успели перекусить, нас повезли на экскурсию в Кремль. Выползли оттуда только к обеду. Проходя мимо знакомой улицы, как ни давала себе слово не заглядывать, не выдержала и все же мельком посмотрела. Вот он этот балкон, вон эти окна, через которые я любовалась светящимися в вечернем небе рубиновыми звездами. Всю меня протрусило. Лисянский подхватил меня под руку:

– Ольга Иосифовна, вам холодно? У них еще зима. Сейчас согреемся. Компрессорщики знают какое-то кафе или ресторан на Калининском проспекте.

Вся остальная наша бабская кодла почесала по магазинам столичным, а мы пристроились в «Печоре». Пока ждали, когда принесут заказ, я решила все же позвонить. Хитрая Лилька девка, ведь специально передала мне для своей тетки бананы, прямо с коробкой. В самолете одна из стюардесс выцыганила у меня для своего ребенка пару штук. Коробка, а еще и сетка с апельсинами остались в гостинице, но договориться, как передать, все равно надо. С замиранием сердца я набрала в телефонном автомате московский номер.

– Алло, алло! Вас плохо слышно, перезвоните.

– Это я!

– Детка, ты? Здравствуй! Как погода в Одессе?

– В Одессе весна, а у вас холодно.

– Ты что, в Москве? Где ты? Оля, где ты? Послушай, детка, нам надо поговорить, я подъеду, где ты? – он так кричал в трубку, что эхо доносило его звонкий голос до стола, где расположилась наша компания.

– Я на Калининском, в «Печоре».

– Никуда не уходи, сиди там, я сейчас буду. Слышишь, не уходи!

Я вернулась к ребятам.

– С кем это ты, изменяешь нам, а говоришь, никого у тебя в Москве нет? – спросил Лисянский, подвигая мне стул.

– Я очень извиняюсь, обедайте без меня, а мне надо отлучиться по делам, – набросила на себя плащ и вышла на улицу. Навстречу бежал Михаил Григорьевич в развевающейся на ветру незастегнутой дубленке, меховой шапке и красном клетчатом мохеровым шарфе.

– Детка, тебе же холодно, что ты так легко одета? – он завернул меня в свою дубленку, плотно прижавшись всем телом. Мои сотрудники наблюдали за этой сценой встречи из окон ресторана: отчебучила Мегера по всем статьям, обнималась, целовалась у всего честного народа на виду в самом центре Москвы. Хорошо, что не было постового, а то бы еще схлопотали арест на суток трое за нарушение общественного порядка по законам того времени.

– Машина на той стороне, – показал Миша, – не замерзнешь, пока дойдем?

– Не должна. Мы все фраернулись, у нас тепло, все уже по-весеннему одеты.

– Ну, дай на тебя посмотреть, – он обхватил мою голову своими теплыми ладонями, стал рассматривать, потом целовать. Мы бы долго так сидели, если бы не раздался стук в окошко. Стучал гаишник с раскрасневшимся на морозе лицом. И такой плечистый среднего роста здоровяк. Он отдал честь и потребовал документы, сунув свое лицо в салон – то ли согреться, то ли осмотреть, трасса-то правительственная, по ней Брежнев в Кремль ездит. Миша предъявил ему права и техпаспорт, а затем из бардачка достал еще какое-то удостоверение. Капитан первым делом ознакомился с ним, хмыкнул, вернул документы и изрек:

– Михаил Григорьевич, вы ведь знаете, здесь нет стоянки, сверните в переулок и наслаждайтесь вашей красивой попутчицей сколько угодно. А вообще более благопристойно иметь для свиданий квартиру.

«Какой культурный и обходительный гаишник, у нас таких не встретишь, – подумала я, посылая ему воздушный поцелуй, – и с квартирой он прав». Мы свернули за угол и через несколько минут оказались рядом с его домом.

– Мамы дома нет, она на работе, поднимемся, чаем тебя напою, а если желаешь, есть кое-что покрепче, – предложил Миша.

– Неужели все то же Нинкино виски?

Мы дружно заржали.

Чаек и виски мы тоже после всего попили. Все произошло так стремительно и так естественно, как будто бы мы всю жизнь были вместе и только на несколько дней расстались и очень соскучились. Я боялась, что Мишина мама нас застанет и будет очень неудобно. Сама нахально навязалась ее обожаемому сыночку.