Смытые волной - Страница 15

Сегодня Лилька Гуревич целый день ко мне подлизывается. То с одним вопросом заявляется к нам в отдел, то с другим. Явно ей что-то понадобилось. Оказывается, в воскресенье наша общая подружка Фатимка собирает у себя бомонд. Приглашен фотограф-надомник, чтобы снять их неотразимую красоту. Ему выгодно, конечно, набрать побольше девчонок, чтобы нащелкать как можно больше кадров. Меньше, чем на семь человек, он на фотосессию приезжать не соглашался. Глупые все-таки девки, теряют головы вместе с мозгами, если, конечно, есть что терять. В прошлый раз они вошли в такой раж, что он нащелкал их на несколько сотен рублей каждую. Наменялись одеждами, то так их сними, под таким ракурсом, чтобы кофточка лучше смотрелась или как юбка красиво сидит.

Лилька, правда, меня не сватала под это мероприятие, дрейфила. Только, ластясь по-кошачьи, просила причесать ее по-современному.

– Лилька, так у тебя ж мама классный парикмахер, я-то тебе зачем?

Если честно, мне на Лильке не нравилась стрижка. Рита Евсеевна делала ей укладку, но у нее, очевидно, постоянно срабатывал профессиональный инстинкт, и Лилька в ее прическе выглядела, как все тетки, выходящие из нашей знаменитой парикмахерской в возрастной категории лет под пятьдесят. Шаблон срабатывал, никакие слезы, истерики Лилькины не помогали. Она часто после маминой работы прибегала ко мне: Олька, подправь, умоляю, и я наносила свои штрихи.

Так она уговорила меня все-таки прийти к Фатимке и посмотреть, как это все происходит. Все девчонки притащились с баулами, полными шмотья. Драла я им их дикие начесы, лакировала и сама не заметила, как поддалась на удочку фотографа. Сработал инстинкт. Как не сработать, когда он стал, между прочим, отвешивать комплименты насчет моей фотогеничности, оценивающе так оглядел меня с ног до головы. Предложил ради интереса попробовать, он сделает пару снимков, если они мне не понравятся, то я не буду за них платить. Я наблюдала, как девчонки позируют, и решилась. Поз у меня было совсем мало, но я меняла прически сама себе, переодевалась в Фатимкины наряды.

Хитрющий пожилой еврей фотографировал нас по очереди. Всех выставлял за дверь, чтобы мы не смешили друг дружку, не мешали, не отвлекали. Фотосессию он устроил в большой квадратной комнате Фатимкиного папы. Знал бы только боевой полковник-танкист Казбек Гутиев, что мы устроили в его кабинете.

– А в обнаженном виде вы не хотите? – шепнул мне фотограф на ухо, когда в очередной раз мы остались с ним в комнате вдвоем. – Или в полуобнаженном. Я вам такую пикантную позу придумаю, всю жизнь будете любоваться собою. И это, детка, совершенно бесплатно.

Как я потом узнала, он предлагал это и другим девчонкам. Клялся-божился, что об этом никому ни слова, что, когда мы постареем, очень пожалеем, что отказались от такого предложения. В купальниках девчонки, правда, рискнули себя запечатлеть. К сожалению, на меня не нашлось подходящего. Он еще пощелкал нас, кадр за кадром, поправляя наши наивные головки, и удалился. Объявился через пару недель с приговором. Суммы были, по моим понятиям, астрономические. Однако товар, ничего не скажешь, того стоил. Не схалтурил старик. Все мы выглядели на фотографиях просто киноартистками. Даже красивее Ирины Скобцевой и Майи Менглет.

Заикнуться, что я растранжирила такую сумму на фотографии, значит, бабка с Алкой учинят скандал. Мама промолчит, только медленно покрутит головой, как всегда, когда она злится. Выручила Лилькина мама, одолжила денег, и я расплатилась. Снимки всем дома понравились, я соврала, сказала, что это работа одного мальчика, Фатимкиного знакомого, который занимается в фотокружке при каком-то заводском дворце культуры, и это для него практика. Честно, мне еще хотелось посниматься, но было не до этого. Работа и еще раз работа. И мама стала часто болеть и в конце концов уволилась с мясоконтрольной станции. Мы теперь с Аллочкой вдвоем содержали семью.

Будьте вы все прокляты

Гром среди ясного неба прозвучал так неожиданно для меня, что буквально сразил наповал. Меня вызвал Лемешко и с порога заорал:

– Ты кого мне подсунула? Я тебя вместе с ней взашей выгоню за такие дела. И твой дядька, между прочим, меня поддержит.

Я стояла и не понимала, о чем он вообще говорит. За собой я никакой вины не чувствовала, наоборот, меня хвалили. Главбух вообще лелеял надежду, что я к нему в замы соглашусь пойти. Не терял надежду меня перетянуть к себе, не далее как вчера вечером после работы снова пытался. Может, это такой способ обработки?

Я не засмеялась, а заржала.

– Ничего у вас не получится. В бухгалтерию ни ногой, мне и в плановом хорошо.

– Какая к чертовой матери бухгалтерия и твой плановый, – кадровик продолжал свирепеть, весь набычился, как на красную тряпку реагировал. – Ей, бл…дь, хорошо, а вот мне от твоей «протэжэ» не очень. Подосрала ты мне, дорогая, со своей подружкой. Кого, спрашиваю, подсунула?

Какая подружка? И вообще, какое его дело до моих подруг и друзей?

– Заика твоя Гуревич! – его буквально всего трясло.

Господи, что могла безобидная Лилька такого натворить, чтобы он так разорался, не иначе как украсть миллион. Но где его взять?

– Ты сама-то знаешь, кто она такая?

– Конечно, знаю, – меня уже саму начала бить нервная дрожь, – а что случилось, что она начудила?

– Не прикидывайся. Почему молчала, что у нее куча родственников за границей, или не знала?

– Почему не знала? Знаю еще с восьмого класса, как она к нам в школу пришла. Они им помогают, посылки присылают. У них вообще уникальная семья. Редкий случай: два родных брата женились на двух родных сестрах. Правда, здорово? А эти посылки помогают им выживать, люди еле концы с концами сводят. В Одессе помочь некому, я же вам говорила, что у них здесь никого родственников. А что?