Смытые волной - Страница 64

Да перестань ты думать об этом, раскрепостись. Я и раскрепостилась, наклонилась к нему и запела на ходу куплет из «Серенады солнечной долины»:

Мне сентябрь кажется маем, и в снегу я вижу цветы.

Почему так сердце, сердце замирает?

Потому что рядом ты!

Мы кружились в вальсе на балюстраде дворца, и эта сказка зимней природы, наше общение, смех привлекли внимание каких-то людей, совершавших вечерний моцион; это были отдыхающие из военного санатория. Они стали нам хлопать: ребята, спойте еще что-нибудь.

– В следующий раз, – весело выкрикнул Михаил и, схватив меня за руку, потянул из парка. Продолжая смеяться, розовощекие, чуточку влюбленные, мы ворвались в загадочный для меня до этого момента ресторан «Архангельское» и тут же очутились в компании Мишиных знакомых. Мое появление, как мне показалось, привело их в некоторое замешательство. Я так поняла, что его ожидали с дамой, но совсем не со мной.

– Михаил, а мы уж было потеряли всякую надежду тебя дождаться. – Из-за длинного стола поднялся с рюмкой водки высокий стройный мужчина, обнял моего кавалера за плечи и четко скомандовал: – Налейте-ка им штрафную, пусть в следующий раз не опаздывают.

У моего дядьки Леонида Павловича часто собирались разные компании, и я по поведению научилась различать, военные это люди или гражданские. Сейчас за праздничным столом собрались явно военные, все они были с женами, возраст которых заметно контрастировал с моим. Мне пришлось выпить и за себя, и за того парня (все посочувствовали и одновременно отругали Михаила, что он за рулем), точнее, пригубить. Заиграл оркестр, все пошли танцевать, мы с Мишей – тоже. Я стала выпытывать у него, чем занимаются его друзья.

– Они все десантники. Тот, кто к нам подходил, – Владимир Морозов, он полковник, известный парашютист, на его счету тысячи прыжков, в том числе на Памир! Представляешь?

Честно говоря, моего ума в ту минуту не хватило, чтобы представить. Вернувшись в Одессу, внимательно прочитала об этой горной системе, одной из самых могучих в мире, – и ужаснулась: там же нет ни одного ровного местечка для приземления, сплошные пики и скалы. Значит, они на них прыгали. Ну, ребята смельчаки, восхищаюсь вами.

– Они все боевые офицеры, – продолжал Михаил, – и за ними такие дела… Герои, настоящие мужики, гордость армии. Знаешь что: мне сейчас с ними пообщаться надо, а ты не стесняйся, присоединяйся к их женам.

Это получилось само собой: как только мужчины скрылись за дверью ресторана, одна из них, которая постарше, обратилась ко мне:

– Танечка, что вы загрустили, пересаживайтесь к нам поближе. Как там Питер? Я прожила в Ленинграде пять лет, потом мы попали в Псков и вообще за эти годы исколесили пол-Союза, пока не осели в Москве. Но я до сих пор тоскую по Питеру. Красавец! Вы на какой улице живете?

Меня в жар бросило. Что ответить? Получается, я права, почувствовав некое замешательство при моем появлении. Перепутали меня с кем-то эти милые офицерские жены.

– Я, наверное, вас разочарую, но я не из Питера, и зовут меня не Таней, а Олей. И живу я на другом море, на Черном, в Одессе.

Женщина передернула плечами и явно смутилась, видно, хорошая простая баба:

– Извините, я не хотела вас обидеть. Ошибочка вышла.

– Ничего страшного. Вы были в Одессе? Нет? Приезжайте, найдете немало общего с Ленинградом. У нас тоже очень красиво. Простите, как вас зовут?

– Тина.

Ничего себе, Тина, ошибочка. Настроение тошнотой прокатилось до самого горла. Почему у меня всю жизнь так? Значит, не приехала Таня из Ленинграда, и ее заменила Оля из Одессы. Не все ли равно. В следующий раз еще какой-нибудь город добавится, их в нашей стране, городов и весей, слава богу, может хватить до самой пенсии. Вот, оказывается, каков вы – Михаил Григорьевич. Сегодня праздник, я буду веселиться и ничего ему не скажу. А тетки почувствовали себя неловко, хорошие тетки, сколько же им досталось в жизни. Легко сказать: исколесили половину Союза – с детьми и страхом за жизнь мужей, каждый раз привыкай к новому месту. Я бы, наверное, так не смогла, а вообще, кто его знает.

– Что-то наши ребята затянули с перекуром, давайте, девочки, сами выпьем. За что? Вот за Олю и Михаила, пожелаем им счастья, – Тина все еще старалась сгладить ситуацию. – Знаете, Оля, наши мужья очень уважают Михаила, он очень дружелюбный, отзывчивый, вы сами видели, как они обрадовались вашему приходу.

Хорошо, а что я сама знаю о нем? По большому счету ничего, только то, что работает в газете, носится по командировкам по всей стране и почти отовсюду, если это возможно, находит время мне позвонить. Мне с ним интересно, познавательно, он человек, с которым хочется быть рядом. Но это невозможно, между нами пара тысяч километров. Когда в следующий раз придется встретиться, если вообще придется. В лучшем случае когда-нибудь позвонит. А вот его друзья возвращаются, смотрят на меня, улыбаются. Мы танцуем, плотно прижавшись друг к другу. Какой прекрасный вечер! Сегодня никто его мне не испортит. Поднимается десантный тост, потом неожиданно тост персонально за меня, за Олечку, а не за Танечку (видимо, жены подсказали), требуют, чтобы я поскорее уже окольцевала этого закоренелого холостяка. Как же приятно!

В обратный путь в Москву к нам в «Жигули» набилось столько народу, что мне пришлось сидеть на чьих-то коленях, а в грудь мне впилась чья-то голова, которая шептала всю дорогу пьяные комплименты. У первой станции метро Мишины друзья высыпали из машины. Долго еще прощались, целовались, брали с меня честное слово, что в скором времени будем гулять нашу свадьбу, Мишка больше не отвертится. Они на радостях хотели даже нас поднять на вытянутых руках. В общем, еле разошлись, едва поспев к последнему поезду.