Смытые волной - Страница 59

Последний удар решила нанести при прощании в парадной: послать его открытым матом. Но случилось неожиданное. Только я свою заготовочку намеревалась пустить в ход, как взмыла вверх, подброшенная его жилистыми руками. Он поймал меня, сжал в охапку и попытался, как ни в чем не бывало, меня лобызать. Обалдеть можно, я еле вырвалась.

– Все, Саша, с тобой все ясно. Я устала, дорогой. Пока. Завтра в десять тебя не жду, и послезавтра – тоже. С меня хватит.

Дома меня явно не ждали сегодня. Злая, как после «неуда» на экзамене, посбрасывала с себя одежду и бросилась в ванную. Намочила в холодной воде полотенце и, как безумная, растирала свое тело. Сестрица не выдержала, постучалась в дверь:

– Детеныш, открой, что-то случилось?

Я открыла.

– Ничего не случилось, диван собрали, ключи сейчас верну.

Очередной «неуд» в жизни. Неужели, Алка, мы так и не будем в ней отличницами? Не может такого быть. Завтра же улечу в Москву… на экскурсию с коллективом.

Столица нашей родины Москва

Желание смыться из Одессы занозой давно застряло в сердце. Ловить мне здесь больше нечего. Люди за туманом, за запахом тайги черт-те куда несутся и находят свое счастье. Утром в автобусе моя подруга, увидев меня, закатила глаза и с ухмылкой на ухо прошептала:

– Вы что, этот несчастный диван раз десять собирали и столько же разбирали? Видос же у тебя чересчур помятый.

– Не тронь меня, пожалуйста. Не до шуток. Не могу больше! Убью кого-нибудь!

– А ну, милая, пасть свою раскрой и выкладывай, что произошло?

– А то произошло, что мы жизнь свою просрали. Двойка нам всем.

– Ну мне ты хоть можешь сказать, что у вас там произошло? У нас с тобой секретов нет. Или есть?

– Нет никаких секретов, просто все кончено.

– А было что?

– Ничего! И никогда ничего не будет! Я ему этого никогда не прощу. Пусть такие приколы своим институтским подружкам пристраивает.

– Оля, что ты ему не простишь?

– Взгляда, Лилька.

– Господи, ненормальная, какого взгляда? – не унималась подруга. – Он что, обидел тебя, оскорбил?

– Нет, даже полез на прощанье целоваться как ни в чем не бывало.

Я поняла, что старая для него, я старше его на целую жизнь. Какая же я дура, Алка нашла у меня на башке уже седые волосы, а я все никак не поумнею.

– Перестань хныкать, у тебя еще не все потеряно. Вчера твои хахали тебя обзвонились.

Лиля вдруг запела: «От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей…»

– Детка, Лиленька, окраины, южные горы и северные моря – к черту. Давай Москву, братик твой что-то пропал.

– Никуда он не делся, торчит на телефоне, но тебя не поймать.

– Считай, что поймал. Свяжись с ним, скажи, что я принимаю его приглашение. Только чтоб гостиница не у черта на куличках. Завтра же прилечу. На крыльях Аэрофлота! Не шучу! Билет? А блат на что, как без него в нашей боевой и кипучей.

– Свяжусь, когда будешь знать свой рейс, встретить же должен. Да он и сам еще тысячу раз позвонит. И гостиница не нужна, у них остановишься, они в самом центре живут, от Кремля пять минут.

В кабинете мы быстро просмотрели последние сводки. Ничего особенного, никаких новых вводных, слава богу. И тут вдруг подруга пошла на попятную:

– Олька, одумайся, не дури. Нечего тебе делать в той Москве. Ты что, его знаешь? У него этих баб до черта. И тебя еще до коллекции, видно, не хватает. Чадаев – такой парень хороший, что ты кочевряжешься?

– Такой хороший, что тошнит. Не напоминай мне больше о нем. Мне нужно уехать, улететь, хоть к черту в пропасть. Только чтобы никогда, слышишь, никогда, его больше не видеть. Я этого никогда ему не прощу. Лилька, он чужой для меня человек. Если честно, я ж ему поверила.

– Ты ненормальная.

– Лилька, ты, как всегда, права: я трижды ненормальная. Все, вопрос закрыт.

Хотела еще что-то сказать, но не дали душившие слезы.

С билетами на Москву, как всегда, туго; когда я уже потеряла всякую надежду, мне предложили по военной брони на сегодня, 6 ноября, на самый неудобный последний рейс, он прилетал ближе к ночи. Подруга продолжала психовать, но по-быстрому организовала набитую доверху картонную коробку килограмм на двадцать.

– Лилька, срочно звони своему братцу, а то смоется куда-то, что тогда я буду делать с этой посылкой, она же неподъемная. И вообще, представляешь картину: я без него вваливаюсь к ним в дом: здрасте, я ваша тетя.

– Так и скажешь; мама его, моя тетка, очень приветливая, добрая женщина. Вот адрес и телефон, не потеряй. Если, сволочь, не встретит, таксисту долби: это район Библиотеки Ленина, как только с Каменного моста на Фрунзе въедете, первая улица направо. Уверенно говори, а то три раза будет специально петлять вокруг одного и того же места, деньги накручивать. Я так первый раз попалась.

С директором договорились, что исчезаю на три дня. Он только махнул рукой: гуляй!

На сборы времени было в обрез, набросала в небольшой саквояж самое необходимое; на глаза попалось брошенное из-за нехватки времени вязание очередной кофточки из изумительного мохера дымчатого цвета, настоящей ангоры с длинным шелковистым ворсом, привезенной из Брюсселя. Осталось довязать два рукава, в самолете довяжу, что там два часа делать? Сложила вместе со спицами в сумку.

Нерешительный звонок прервал мои сборы. Капка с диким лаем бросилась к дверям. Бабка, ни к кому не обращаясь, тявкнула:

– Это он!

Мама, стоя за ее спиной, как эхо, повторила:

– Это он. Сдалась тебе эта экскурсия.

Я открыла дверь. Это был он.

– У меня горло болит, температура высокая, так что праздники отменяются. Не подходи близко, сильная ангина, заразишься. Лечиться все эти дни буду. Все, Саша, я спать хочу.